Олимпийский бал. Пятая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа» - Василий Лягоскин

Богиня опустила мешок рядом с раненым; зарылась в него чуть ли не по пояс, и скоро изумленный поединщик разглядывал собственную аккуратно перебинтованную ногу. Изумленно, потому что под бинтами ничего не болело без всякого аутотренинга (вот какие слова я знаю!). Он даже изобразил какой-то танец, вызвавший короткий смешок у девушки. Она, кстати, уже доставала из мешка какую-то снедь, приговаривая в полголоса:

– Если ты не бог, и не Алексей, значит…

– Да Геракл я! В нынешней жизни Тристан, воспитанник корнуэльского короля Марка, – прервал ее умственные потуги олимпиец, – а ты… не спеши! Доставь мне удовольствие угадать самому.

– С трех раз! – богиня прищурила глаз совсем как Сизоворонкин.

– Легко! – выпалил Геракл-Тристан; про себя же он провел нехитрые размышления, – судя по тому, как ты жаждала увидеть перед собой Лешку, варианта два – Афина или Артемида. Так приложить по глазу дикаря могла скорее богиня-воительница… с другой стороны, что такое знакомое зацепило меня еще там, в пещере? Ага – вот точно так меня приветствовала Артемида, когда мы оба сидели внутри моего тела, и ждали, что еще обрушит Легка на наши головы – водку или огневку?! Точно – Артемида, богиня охоты.

Последние слова он выпалил вслух; и по лицу богини понял – угадал. Богиня-охотница даже скорчила недовольную гримасу: «С первого раза!». А руки ее, такие нежные и умелые, тем временем сноровисто «накрывали поляну»; не всю, конечно – часть ее занимала необъятная туша великана. Тристан оценил ее практичность – стол был накрыт так, что свежий ветерок относил смрад никогда не мытого тела в сторону. Он вдруг вернулся к рукам богини, к первому их определению – нежные.

– А что, – протянул он с непонятным для себя смущением, – насчет благодарности все уже забыли?

Афродита замерла с недорезанным куском мяса в руке; чуть недоуменно скривила губы, но ответила вполне благосклонно:

– Да пожалуйста! Хочешь прямо сейчас? – она скинула с левого плеча узкую лямку платья – так что практически вся грудь оголилась, заставив Тристана невольно сглотнуть тугой комок в горле, – только предупреждаю: буду стонать и кричать; но представлять буду Сизоворонкина. Не обижайся, если выкрикну его имя.

– Вообще-то мы когда-то были одним целым, – совсем смутился Тристан, и Геракл вслед за ним.

– Я считаю, что секс – это, пожалуй, единственное удовольствие, которое люди могут дарить друг другу бесплатно.

– Не только. Можно, например, плед принести.

– От секса гораздо больше удовольствия, чем от секса.

– Иногда бывает такой секс, что лучше бы плед принесли…

Богиня с полубогом переглянулись, и звонко расхохотались, присаживаясь к «столу». Геракл почувствовал вдруг, что с души свалился огромный камень, весом никак не меньший, чем валяющийся рядом труп дикаря. Только к завершению трапезы он понял, что это означало. Растаяло родившееся было чувство вины перед Лешкой Сизоворонкиным. А Афродита, наконец, представилась своим нынешним именем.

– Изольда, – улыбнулась она Тристану, – судя по всему, твоя будущая королева.

– Это как? – изумился Геракл.

– Очень просто. Этот милый мальчик, – она кивнула в сторону мертвого дикаря, – напал на корабль невесты короля Марка; мой, если кто не понял. Ну, как корабль – просто большая лодка. Там нас всего-то было восемь человек – четверо гребцов, два стража и моя служанка. Я – восьмая. Мужичков этот громила…

– Здесь его зовут… звали Морхультом, – подсказал Тристан.

Изольда кивнула, и продолжила:

– В-общем, и гребцов, и охрану он положил прямо там, – она махнула в сторону близкой отсюда реки, – на стоянке, которую мы устроили, прежде чем предстать перед женихом (она усмехнулась), – а нас с Беатой, служанкой, подхватил подмышки и притащил сюда.

– И где же… твоя Беата, – вырвалось у Тристана, который уже знал страшный ответ.

– Там и осталась, – Изольда, кажется, совершенно равнодушно махнула в сторону чернеющего зева пещеры, – спасая свою госпожу, первой предложила свое тело дикарю. И погибла, в пылу страсти чудовища.

Тон ее повествования не стал печальнее. Геракл в душе Тристана легко подавил родившееся было возмущение и кивнул: «Такова жизнь!».

– Чутье у этого Морхульта просто фантастическое. В том самом пылу уловил, как я подобралась с камнем в руках, и почти увернулся от удара. Так что ты появился очень вовремя. За мной долг. А теперь… расскажи мне о короле Марке.

Тристан надолго замолчал. Благодарность в душе парня, воспитанном королем с младых лет, сейчас бурно соперничала с фактами. Король Марк был не самым приятным человеком Корнуэльса – и внешне, и, особенно, внутренне. Он был страшен лицом, необъятно толстым и неопрятным. А еще – подлым, коварным и мстительным. Только теперь Тристан понял, почему король послал его на эту, казалось бы, безнадежную битву. Ведь рядом с Марком он – молодой, красивый; благодаря давнему общению с Лешкой весьма остроумный воспитанник – выглядел просто идеалом высшего света корнуэльского общества. А тут еще на подходе молодая жена…

– Вы никогда не были замужем?

– Нет.

– А я-то думаю, откуда такое счастливое, не тронутое бытом лицо!

Лицо Изольды-Афродиты после рассказа Тристана счастливым не выглядело; скорее было задумчивым, потом стало хищным. Она потянулась всем телом, игриво улыбнулась и воскликнула:

– Мне уже не терпится посмотреть на красавчика, которого ты сейчас обрисовал. Сдается мне, что главным его занятием теперь будет обламывание рогов на собственной голове.

Тристан лишь восхитился такой непосредственностью олимпийской богини; только что демонстрирующая верность человеку, которого, быть может, никогда больше не увидит, она теперь… Он подальше от греха (ну, не мог так сразу перестроиться!) предложил поспешить в стоянке; в надежде, что река – сама, или с помощью лихих людишек – не умчала лодку Изольды вниз по течению.

Лодка была на месте. Стараясь не смотреть на то месиво плоти, в которое озверевшее чудовище превратило шестерых здоровых мужчин, Тристан запрыгнул на борт; чуть не упал, забыв о раненой ноге, на которую неосмотрительно скакнул, но удержал равновесие, и с любопытством огляделся. При дворе короля Марка водный транспорт жаловали разве что рыбаки. А здесь все говорило о народе, привыкшем ходить в дальние походы.

– Да, – подтвердила его вывод собравшая свой мешок Изольда, – у нас много умелых мореходов. Ходят даже в Британию.

– А сейчас мы где? – озадачился Геракл, который в совместной жизни с Сизоворонкиным успел немного приобщиться к занимательной науке географии.

– Судя по всему, в Ирландии, – решила Артемида, – хотя, по большому счету, не все ли равно. Для нас сейчас важнее решить – сможем ли мы управиться с этой лодкой вдвоем?

– Сможем, – успокоил ее Тристан, – тут грести всего ничего. Вон за той излучиной реки селение. Там я оставил коня, и старого слугу. Думаю, что вельды не откажут победителю злого чудовища, и дадут в помощь несколько крепких парней.

Изольда хитро улыбнулась (раньше, на Олимпе, Геракл не замечал в Артемиде столько бесшабашного озорства – наверное, от Лешки набралась) и дополнила его речь:

– И благодарные вельдки тоже не откажут герою!

Богиня как в воду смотрела, благо, что ее вокруг лодки было предостаточно. Вельды, узнав об избавлении от страшного соседа, устроили праздник. Место рядом с героем, нахально отодвинув в сторону саму Артемиду, заняла девица умопомрачительной красоты. Бранжьена – так она назвалась – на пирушке, которая закончилась поздно ночью, практически ничего не ела. Она бесцеремонно смотрела на Тристана, обещая блудливым взглядом неземные удовольствия, а под столом ее незанятые ничем ручки начали творить непотребство даже раньше, чем староста селения поднял первую чарку с шибающим в нос самогоном в честь победителя Морхульта. Так что Тристан не узнал, насколько поздно отошли ко сну этой ночью вельды; ну и Артемида вместе с ними.

Бранжьена буквально бегом утащила его в хижину, и там, в темноте, набросилась на него яростней, чем дикарь. Одолженная Изольдой рубаха тоже превратилась в лохмотья; штаны Геракл едва успел стащить сам. А девушка уже смутно белела в темноте обнаженным телом. Если бы не тысячелетний опыт Геракла, их общее с Тристаном тело так и осталось бы в этом жилище, испепеленное женской страстью. Но герой, мужественно переждав первый натиск неистовой красавицы, взял в руки… сначала ее полные груди, вызвав громкий стон, потом все остальное, и унес Бранжьену в страну, куда можно попасть только вдвоем, помогая друг другу руками, ногами, всем, чем угодно – так, чтобы уже непонятно было, какие части тела жадно ласкают благодарные партнеры. Уже под утро Геракл, уставший, как никогда раньше в этой жизни, с трудом натянул на себя остатки одежды, вышел на улицу, и сел на покосившуюся лавочку. Покопавшись в памяти, он нашел подходящий анекдот: